В камине горел огонь. Языки пламени, извиваясь, касались самого верха решетки, и немедленно отпускали ее, продолжая сжимать в своих тисках тонкую фигурку обыкновенной деревянной марионетки.
   Шаг. Шаг. Неудачный поворот веревки – и изящного поклона как не бывало. Красивая дорогая кукла, одетая в шикарное платье, упала лицом вниз на стол. При ударе от носа отскочил небольшой кусочек фарфора, который машинально поймали острые пальцы.
- Нет.
  Просто тихий, спокойный голос, без капли эмоций, без граней чувств. Просто голос, ловящий чужие эмоции, питающийся иными словами, нежели короткие фразы.
  Шикарное платье полетело в огонь, который жадно пожирал дорогое кружево, чистый шелк и нежные, белые волосы куклы, с запутавшимися в них лентами.
- Достаточно.
Фигура, сидящая в кресле перед камином, поднялась, повернувшись к окну. Ветер, ненастоящий, такой же кукольный, трепал его темные волосы, перевязанные в тонкий хвост, со странными белесыми вкраплениями. Что это? Ленты? Тонкие нити паутины? Такая ранняя седина? Никто не даст ответа, потому что некому.
  Кто он такой? Кукловод. Странное прозвище, не имеющее ни красоты, ни смысла. Такое же серое, как и имена живущих здесь. И только те немногие, которым довелось познакомиться с ним чуть ближе, понимают, кто он и что из себя представляет. Да, марионетки на тонких ленточках, дорогие куклы в шикарных нарядах, сшитых на заказ, да. Но только ему этого мало.
  Он помнит лучшие времена. Он помнит яркое пламя свеч на балах и шорох костров Инквизиции. Он помнит небо в руках и облака под ногами. Он помнит всеобщее внимание, которым упивался. Это был его мир, полностью, безраздельно ему принадлежавший.
  В том мире он был почти королем, едва ли Богом. Он посещал все балы и везде, в каждом зале его тонкую, едва заметную улыбку, еле различимую из-под золотистой маски, встречали, как дорогого гостя. Его обожали, не преклоняясь. Его любили, не отдаваясь. Он умел зачаровывать людей, вести их с собой на край Земли, чтобы потом бросить их и подарить перед смертью еще одну последнюю улыбку.
  Его ненавидели и сжигали на кострах Инквизиции за слова, противоречащие религии, за богохульство, за грехи, которых он не совершал. А он только улыбался, звеня серьгой в левом ухе – символ креста, символ опороченной веры. И еще долго над костром был слышен безумный смех, вызывающий дрожь. Сколько раз его вытаскивали оттуда? Миллионы. И ни одного.
   Ему доверяли и верили, ему открывали все самые потайные уголки своей души. С ним говорили на его языке, но он понимал, казалось, сотни прочих. Его обожали дети, за то, что он дарил им шикарные игрушки и уверял, что в каждой кукле, подаренной им, живет отголосок души. И дети берегли эти игрушки, осторожно укладывая их каждый вечер на полку, откуда те смотрели безжизненными глазами.
  А потом проходили года и дети сами становились куклами. Марионетками в руках этого странного человека. Они шли и говорили тогда, когда хотел он. Они перестали думать и разучились чувствовать. Они знали только одно – безумство, которое сводило их в могилу или в сумасшедшие дома. А он? Он только улыбался, гладя их по голове, касаясь их лба мертвенно – ледяным поцелуем.
  Его судили и приговаривали к казни, на которую он являлся весь в белоснежных нарядах. Такой невинно-ангельский, чистый, непорочный и до омерзения божественный, что палач ни разу так и не завершил своего дела, объясняя это тем, что кровь на белом смотрелась бы ужасно.
  Его считали еретиком и колдуном, матери рассказывали своим детям о нем страшные вещи. Но он.. Он только смеялся и снова дарил малышам своих кукол, чтобы потом получить кукольных людей. Его людей. Его игрушки.
  В его глазах, тонких, словно постоянно прищуренных, никогда не угасал огонь. Пламя разгоралось лишь сильнее, и чем сильнее оно горело, тем темнее становились серые когда-то глаза.
  Он смеялся, проживая миллиарды жизней, пропуская через себя тени сотен эпох. Но ни одна из них не осталась в нем, не задержалась больше отпущенного ей срока. Он уходил из этих жизней слишком быстро, так же, как быстро тает лед, если поднести его к открытому огню. Так же как быстро сгорает деревянная фигурка, брошенная в камин. Так же как быстро вспыхивает политый маслом хворост. Так же как быстро исчезает с лица маска, некогда его скрывавшая. И под ней обнаруживается пустота Тени.

  Бледное лицо – не маска ли?  Такая же прекрасная графика тончайшей прорисовки самыми искусными мастерами, которые берут безжизненное лицо куклы и рисуют на нем все эмоции, которые хотят вложить.
  Черные, угольные брови идеальной формы – разве могут быть такие у Человека, обычного и вполне себе заурядного. Чуть прищуренные серо-черные глаза – единственное, что есть в этой маске живого, настоящего, движущегося. Тонкий нос, не опороченный никакими переломами; на нем даже не отколот самый кончик – эта кукла никогда не падала, потому что никогда не была куклой. Но и Человеком тоже не была. Тогда кем же.. ? «Кукловодом» - ответят Вам бледные губы с легким блеском на них и чуть улыбнутся. А Вы запомните эту улыбку, как последнюю улыбку в Вашей жизни, потому что с этого момента Вы вспыхнете ярким пламенем и сгорите, не в силах ему противостоять.
  Он наклонится, и на холодный лоб опустятся белесые волосы – черные, с ранней сединой, которая так эффектно смотрится в сочетании с его чертами, острыми, правильными и до омерзения красивыми. Он уйдет, оставив Вас догорать, хладнокровно пропустив мимо ушей Ваши громкие слова о доверии/любви/жизненной необходимости. Вы сгорите как спичка, а он с усмешкой вдохнет Ваш воск. Вы даже не поймете, чем он играл – Вами ли, или Вашей душой. А он будет слишком ироничен, чтобы объяснять.

   А ты возненавидишь его с самой первой секунды, как только увидишь. Тебе будет противно каждое его слово, сказанное тихим голосом. Тебя будет тошнить от каждой попытки прикосновения к твоим острым углам, и ты будешь только с удивлением наблюдать за тем, как он смеется, срезая себе руки в кровь о твою колкость. Тебе будет противно говорить с ним, слышать его, видеть его. Ты будешь отрицать это странное создание всеми фибрами своей души. Но где это видано, чтобы Тень покинула своего Хозяина? Разве что только в полдень, но разве в серой пустоте есть время?
  Он будет молча следовать за тобой, и ты снова и снова будешь ощущать такую же ненависть, только в сто крат выше. Ты будешь знать, что он до сих пор не может смириться со своей ролью чьей-то Тени. Но при этом ты рано или поздно осознаешь, что не только ты обладаешь властью над ним – Вы будете связаны. Связаны с того момента, как ты увидишь его глаза, а он коснется твоих волос. Связаны настолько крепкой, нелепой физической связью, что именно ее Вы оба будете ненавидеть больше самих себя. Впрочем, разве умеет Он ненавидеть?
  Тени рождаются в темноте, следуя за своим Хозяином на свет. И уже за это они его ненавидят – за то, что их душевное спокойствие, их простоту, их мир нарушают грубо, нелепо, без разрешения. Он не будет ненавидеть тебя. Он просто будет тебя отрицать. Отрицать, закрывая глаза, оставляя тебе лишь только горячее тело и влажные губы. Будет отрицать, затыкая уши и не слыша криков и просьб. Будет делать то, что хочет делать, беззвучно крича от бессилия перед самим собой. Он не сможет тобой играть.
Он будет пытаться исчезнуть из твоей жизни не раз, но пустота не примет такого отношения. И каждое утро вы все равно будете просыпаться вместе, ненавидя друг друга, на грани желания убить. Но и этого пустота не примет – вам придется уживаться вместе, даже если вы того не хотите.
Он будет часто пропадать где-то, возвращаясь только в определенное время. Ты наивно будешь думать, что он ушел, а он будет неслышно идти следом за тобой, растворяясь в серости низкого неба.
  Однажды его мрачная фигура исчезнет в ночи, но потом он обязательно вернется. Когда-нибудь. Когда найдет способ выбраться отсюда одному, без тебя, из этой серой тишины, слепого следования законам, мертвого бездушия и молчания, которое преследует путников на каждом углу Города. Он найдет способ выбраться. Отлично зная, что его нет.

Я слишком ждал Вас, чтобы задерживать в дверях ещё дольше. И я знаю, как Вы играете. И цели Ваши иные... И гореть мне в аду за нарушение собственной рукой написанных правил - но
Приняты. Приятной игры.
Каин.